Ты не беги на ветер, он приносит только волны,
Сквозь упреки стерео — в   л ю б о в ь   м о н о .
И не нам судить о правильности этих решений,
Ведь все будущее спрятано за горизонт.

[float=left][/float] В моем мире всегда правило одиночество. С тех самых пор, как я покинула Англию, прилетев в США и поселившись в огромном "яблоке" под названием Нью-Йорк, мне было не по себе. Знаете, такое чувство, словно ты чужой здесь и не можешь найти места и покоя. Мне всегда казалось, что на меня косо смотрят, потому что видят, что я не коренной житель этой страны, что у меня другой менталитет и акцент. Казалось бы, мы говорим на одном языке, но англичан здесь чуяли за версту. И это было для меня внутренней преградой для полноценной адаптации, для того, чтобы устроиться на работу. Создавалось стойкое впечатление, что я попала на остров, где была я одна, а все вокруг не видели меня и игра в Робинзон Крузо стала такой реальной, доступной и близкой для меня. Первые дни я сходила с ума, я рыдала и бесилась, я пила и просаживала все заработанные деньги в родной стране. Отчаяние наполнило меня до краев, я находилась в полной безвыходности, озлобленность на весь мир доводила до исступления. Если сейчас я вспомню об одном отрезке моей жизни в этом городе, то мне будет очень стыдно, очень неприятно. Я похоронила эти воспоминания намного глубже, чем была моя собственная могила. Я позволила себе быть фривольной девушкой, позволила это под определенным давлением. Знаете, когда ты сосредоточен на самобичевании, ты не задумываешься о том, что будет завтра, а я про будущее и слышать не хотела. Я жить не могла, дышать и думать о завтрашнем дне, что уж там на более долгие сроки вперед. Я напивалась, была в состоянии близком к коматозу, на автопилоте заруливала в клуб в двух кварталах от моего съемного жилья и продолжала пить там. По началу я была как алкоголик - одна, отшивая от себя всех, кто пытался помочь или просто присесть рядом, а потом мне стало так плевать. Мия умерла, я лишь призрак, а призракам так плевать на пресловутую реальную жизнь. Поэтому как только я занимала столик, вокруг меня тут же просыпались мужские взгляды: одинокая красивая блондинка, которая убита горем и продолжает вливать в себя высокоградусный алкогольный напиток - легкая добыча. Так они считали, но не считала я. Мне были чужды прикосновения чьи-то, слова и флирт. Пару раз я разбивала бутылку о чужую голову, попадала в участок, но меня отпускали, так как кто-то постоянно давал показания в мою защиту. Я не знала, кто это был, но он определенно был моим ангелом-хранителем, иначе я давно бы оказалась в местах не столь отдаленных. Очередной вечер в том баре был ничем не примечателен, только живая музыка и я услышала знакомые строки, те самые, от которых у меня всю душу выворачивало наизнанку, от которых сосуды лопались в напряжении, но только вот голос был совсем не тот. Это была песня Стефана посвященная мне, но пел ее кто-то другой, я подняла затуманенный хмелем взгляд и пыталась разглядеть, кто же там был, но видела лишь силуэт парня с гитарой, издалека я могла бы даже признать в нем своего мужа, но я была еще трезва для таких галлюцинации. Всему свое время: пять стопок водки и я тяжелым перегаром выдыхаю, упираясь лбом в свои ладони, уперев руки согнутыми в локтях на деревянную поверхность. И этот голос, который исполнял песню всей моей жизни оказывается близко, он приветствует меня, спрашивает что-то, а я лишь отмахиваюсь и закрываю глаза, прокручивая в ней назойливые, но такие близкие душе воспоминания о счастливых моментах с мужчиной моей мечты, что сейчас был за тысячи километров от меня, убитый горем после моей "смерти".
— Тебя же зовут Мия, верно? — От того, что кто-то произнес мое имя, я вздрагиваю и наконец-то удосуживаюсь посмотреть на лицо незатейливого собеседника. Он был молод, от силы двадцать пять. Но его лицо было будто скопировано с моего любимого лика. Нет, не близнец, но все эти черты безумно походили на болезненно впившиеся в мое сознание. Только глаза у этого парня были такими же как у меня: карими, темными и затягивающими в омут без надежды выбраться. Я морщусь и хмурюсь, концентрируя свое внимание на его улыбке: он искривляет губы в одних уголках, от чего я улыбаюсь в ответ, но так обреченно и выдохнув, пожимаю плечами, откидываясь на спинку кожаного барного дивана.
— Откуда... ты меня знаешь? — Щурюсь и навожу фокусировку с пьяной головы, придаю резкости этому лицу и в сердце что-то болезненно трепыхается. Он действительно безумно похож на Стефана, невольный призрак прошлого припечатан к лицу этого парня и мне слишком тяжело смотреть, но отводить взгляд не хотела. Я будто заряжалась дозой необходимой любви и страданий по истерзанной своими же руками любви.
— Песни, которые я исполняю - их много. Но чаще всего звучат песни Стефана Янга. Ты же его жена, так ведь? Я видел тебя на гастролях с ним в Англии, правда тогда ты была с темными волосами, и он же писал все это для тебя? Очень проникновенные песни и нравятся публике. — Снова эта улыбка, только шире и искреннее, а я фыркаю и опускаю взгляд, стараясь собрать мысли воедино. Но они как крысы с тонущего корабля - в разные стороны разбегались не позволяя быть пойманными.
— Нет. Ты ошибся. Мия Янг умерла. Она сейчас разлагается в деревянном гробу под землей ее родины. — Грубо, резко и я не слежу за своей интонацией. Опрокинув последнюю рюмку водки я кидаю деньги на стол и подскакиваю на ноги, пытаясь выйти из-за стола и закончить это садо-мазо по своим нервам. Но меня подводит вестибулярный аппарат и пошатнувшись, я врезаюсь прямо в этого парня, что ловко подхватывает меня не давая упасть и разбить лицо о ступеньки, что повели бы к выходу. Его руки теплые и сильные, он крепко сжимает меня в объятиях. Его рубашка пахнет знакомым запахом мяты, от этого я шарахаюсь, отталкивая странного "фаната" от себя и выпрямляясь, снова смотрю ему в глаза. Откуда эта маска сожаления? Мальчик, сотри ее с лица, мне не нужна твоя жалость. Ни твоя, ни чья либо другая.
— Не знаю, что стряслось в твоей жизни, но я хорошо разбираюсь в эмоциях людей, даже чужих. И поверь, столько скорби не было даже на моем лице, когда я хоронил свою мать. Видимо теперь Стефан не рядом? — Я возмущенно втягиваю воздух, словно только что кто-то вульгарно и бесцеремонно залез мне в душу, фамильярно расталкивая там все и вороша, продолжая донимать.
— Уйди с дороги. Психолог чертов. Тебя это не касается совершенно. — Я в очередной раз отталкиваю его руки, что тянулись помочь мне спуститься по лестнице, но он хватает меня за запястье, просит разрешения проводить, а я слишком резко вырываюсь, пытаясь показать ему, что мне никто рядом не нужен, но слишком много сил приложила к этому сопротивлению. Мое равновесие пошатнулось, как и нервная система, спотыкаюсь одной ногой и успеваю лишь увидеть то, как расширяются глаза этого парня, что пытается ухватить кончики моих пальцев, но не получается. Я чувствую легкость в первые секунды, словно бы у меня выросли крылья, все закружилось в голове и полетело кувырком, водоворотом затягивая в пучину этой бессмыслицы. Но удар плечом о перилу приводит в чувства и я понимаю, что падаю, болезненно и возможно сверну себе шею. Парень выкрикивает мое имя, его силуэт размыт и на секунду мне даже показалось, что это мой Стефан. Мой единственный и любимый Стефан. Но нет, новый удар спиной о лестницу, еще один - бедром, плечом, спиной опять и я кувырком скатываюсь вниз, со всего размаху своего полета прикладываясь затылком к бетонной стене. В этот момент тьма овладела мной, проникая в глубину моего сознания. Я отключилась и не знала, что происходило дальше, я лишь видела темноту вокруг и беспросветную толщину боли. Но не физической, а душевной. Этот парень напомнил мне о том, чего я лишила сама себя, от чего сбежала и какие страдания оставила после себя.
Когда я открыла глаза, то я была в светлой комнате, но это была не больница. Меня заботливо переодели и укрыли одеялом, уложив на мягкую постель. Все двоилось и меня мутило, будто я перекаталась на карусели в парке аттракционов. Но приступ тошноты сошел на нет, когда я осушила бокал с лимонной содовой на тумбочке рядом. И единственный вопрос: где я? Он не покидал меня до тех пор, пока дверь в комнату не отворилась и не вошел этот парень из бара, который пристал ко мне с тупыми вопросами о том кто я. Он с трепетом смотрел на мое лицо, а я морщилась от яркого света, заметив это - он задернул шторы и присел на край кровати рядом со мной.
— Голова сильно болит? — Я недоумевая смотрю на него и пытаюсь понять, какого черта происходит. Все это такая нелепая случайность, что я даже не знаю как доходчиво ему объяснить и солгать о том, что я не я и он ошибается. Но я так устала, мне нужны были силы, нужно было хоть что-то для существования.
Итан стал моим существованием. На короткий период времени, на два месяца. Хотите знать что было? Это тяжело объяснить, тяжело пересказать и я не хотела бы вообще вспоминать это. Потому что эти два месяца я вычеркнула из жизни, закрывая надолго в самом дальнем ящике каждый прожитый день в компании этого парня. Он строил мой новый мир, начал это делать так ненавязчиво, он был так похож на Стефана, что я не могла сдерживать себя, не могла уйти и оставить его. Мне казалось, что так я хоть как то напоминаю себе, что я не мертва, что я это я, пусть по документам это было и не так. Он стал первым и единственным, кто узнал всю историю с самого начала обо мне и моем муже, кто слышал все мелочи и важные детали. Он знал о потерянном ребенке, о Питере, о тюрьме и наркотиках, о суициде. И он целовал мои шрамы, покрывая их дорожкой из прикосновений своих губ, стараясь залечить. Это был дурман, я словно сходила с ума. Я видела в нем другого, потому что любила другого, но он был настойчив и грозился бросить весь мир к моим ногам, вернуть желание жить. Он умолял и просил меня о том, чтобы я перестала смотреть назад. А я... Я послушала его. Я закрылась от самой себя старой, открывая новые горизонты. И я начала влюбляться в Итана, как когда-то влюблялась в своего мужа. Это разнесло меня на части, раскололо и покрыло все открытые раны серной кислотой словно мазью.  Когда я осознала, что в моем сердце начинает появляться место для другого мужчины, это испугало меня, я не хотела этого и я сбежала. Я просто ушла в один день, не оставив о себе никакого напоминания, никаких контактов и переехала в другой район, как можно дальше. Я сменила бы и город, но у меня уже была работа здесь и Итан не входил в мои планы. Я не хотела никого видеть даже рядом с тем местом, которое занимал в моей душе и сердце Стефан. Мне было снова горько и больно, я снова причинила эти нестерпимые ощущения кому-то. Но так будет лучше, потому что этой любви никогда не бывать, пока жив Стефан и жива я. Не в этой жизни.
.   .   .   .   .   .

Как он это делал? Как у него выходило так быстро и ловко успокаивать меня? Просто его ладони, что касались - уже вселяли веру в то, что все будет хорошо. Я так скучала по этой заботе, по тому, как он обращается со мной, словно с ребенком. И невольно мои губы расплывались в любящей улыбке. Кажется, что пришло время все начать сначала, каждый прожитый день начинать не с отголосков прошлого, а со звона настоящего времени и настойчивого ожидания терпкого послевкусия от прекрасного будущего. Я продолжала разглядывать тело своего супруга, своего мужчины, что наконец-то реанимировал мое сердце, которое порхало в груди похлеще чем крылья колибри, я вглядывалась в испорченный покров его кожи, грубые отметины и следы побоев, порезов и ранений. Я не знала такого его тела, восемьдесят процентов из этих увечий было после того как я "умерла". Голос Стефана просил меня забыть об этом, возможно я смогла бы забыть о том, что на его грудной клетке, плечах или торсе в общем, но об одном шраме на его руке, который был нанесен явно не в битве за свою жизнь и честь - о нем я забыть не могла. [float=right][/float]Мы два идиота, два сумасшедших влюбленных, которые готовы покончить с жизнью, как только не станет другого. Я не представляла, каких усилий стоило моему возлюбленному найти сил жить дальше. Шагнуть через пропасть, найти опору и встать двумя ногами на твердую почву. Это были исполинские выдержка и настойчивость. Что-то давало ему стимул, я не знала что, но была счастлива, что это было в его жизни. Даже если бы это была другая женщина, судя по настоящему времени и не задержавшаяся в его судьбе, но она смогла вернуть ему желание продолжать жизненный путь - я не осужу. Не заревную. Да я бы в ноги ей бросилась, даже если бы она была той, кто слышал его "люблю". Я бы целовала ее ступни и говорила спасибо за жизнь, которая в приоритете была над всеми остальными.  Стефан сжимает мою руку, шепчет те самые строки, которые я готова была слушать до последнего вздоха, я с придыханием смотрю в его глаза, наблюдая за тем, как из простого омута отчаяния они превращаются в яркие, горящие перспективой глаза. Я помнила их именно такими, без скорби и агонии от мучений прошлого. И этот луч света, который зародился в нем, передавался и мне. Мое траурное лицо улетучилось и в ответ на его улыбку я улыбаюсь тоже, шире чем в самом начале. Сжимаю в ответ его ладонь, я больше не чувствую боли. Все стало таким мелочным и неважным, когда рядом со мной был мой куртуазный англичанин. Я зажимаю ногами его бедра, придвигая ближе к себе, обвивая ими и сцепляя крепче с жаждой никогда не отпускать, свободной рукой я касаюсь его волос, ласково поглаживаю их и касаюсь щеки, снова подушечками пальцев нежно и чувственно. Моя грудная клетка так часто вздымается, дикое желание отдаться ему без объяснений и лишних слов - это овладевало мной. Мой лед растаял, все тепло изнутри рвалось к мужчине моей жизни, моему единственному и неповторимому, по которому я дико скучала все это время. Я скучала не только по его взглядам, я скучала по его поцелуям, прикосновениям и страстным мучительным движениям. Секс всегда был важной частью нашей жизни, мы умели наслаждаться друг другом, каждой секундой, мы выпивали друг друга до последней капли, выжимали последние силы, но заставляли крики и стоны сотрясать все вокруг. Мы любили жить на полную, и сейчас ничего не изменилось. Я беру его лицо в свои ладони и ласково целую, после чего спрыгиваю со стола, перед этим разжав "тиски" в виде своих стройных ног.
— Пойдем со мной. — И он ведомый, как всегда было только для меня, идет. Каждый шаг и я улыбаюсь шире, в глазах блестит азарт, любовь и похоть проступает вся более явно. Мне нужен он, во всех смыслах и прямо сейчас. И медленно, но верно мы оказываемся в ванной комнате, я достаточно быстро здоровой рукой открываю в душевой кабине воду из насадки "тропический душ". мы не сводим взгляда друг с друга, я смотрю в глаза полные ярких эмоций от возродившегося прошлого и нового настоящего, а он смотрит в мой темный омут, что принял оттенок топленого шоколада.
Делаю шаг к нему, пальчиками касаюсь его грудной клетки, провожу по торсу, повторяя рельеф его пресса и кусаю нижнюю губу, которая жутко саднит, но это так неважно сейчас. Я расстегиваю пуговицу на его джинсах, пока он понимая намек, скидывает кеды. Тишину нарушает шум капель, что разбиваются тысячью бриллиантов о акриловое покрытие на дне душевой кабины и резкий звук расстегнутой ширинки. Я не отвожу взгляда от лица Стефана, едва касаюсь его губ, маня и дразня. Мы даже дышали синхронно, пока я освобождала его от одежды. Помогая поддеть и резинку боксеров, спуская их вниз, после чего я делаю шажок назад. Заведя руки за спину, я расстегиваю бюстгальтер и скинув лямки, он падает на пол. Давлю самодовольную улыбку, наблюдая за атлетически сложенным телом моего греческого божества. Я очень скучала по нему, так сильно, что желание уже давило на низ моего живота. Спускаю с себя пижамные шорты вместе с нижним бельем, оставляя их и перешагивая. Мы полностью обнажены и не на гладком и без изъянов кожном покрове, мне в глаза наконец-то бросается темная надпись. И почему я сразу не увидела ее? Видимо первое, что я увидела сняв рубашку - это шрам на руке от попытки проститься с жизнью и это затмило мой взгляд, я не смогла зацепиться именно за самое важное. Мое имя и дата нашей свадьбы чернилами под кожу вогнаны на его грудной клетке.  Я сглатываю, горло пересохло от волнения, касаюсь этой надписи и губы дрожат, глаза снова прожигают слезы от которых я уже так просто не отмахнусь одним движением. Но все стирает грани вокруг, я тяну Стефана за собой в кабину и наши обнаженные тела тут же орошает теплая вода, я закрываю дверь душевой кабинки и прижимаюсь к любимому телу. Утыкаюсь носом в его шею, целую и улыбаюсь как идиотка.
— Я так скучала по тебе. Я люблю тебя, Стефан. — Поднимаю взгляд и провожу ладонью по его лицу, смывая кровь из рассеченной брови. Мой бинт на руке тут же пропитывается и становится с внутренней стороны розового цвета от сочившейся понемногу крови. Наша любовь была ей запятнана, но это не важно. Сейчас важно только то, что он здесь и я могу позволить себе не сдерживать своих чувств, своих слез, что катились по щекам и смешивались с каплями воды, что струей били в его плечи и спину, касаясь и моей кожи. Мурашками по всему телу наш поцелуй, который я делаю жарче, глубже, позволяя себе вольности. Наши языки сплетаются в обжигающем танго, мы как два мотылька летели на огонь и скоро сгорим в нем, но снова возродимся, потому что жизнь показала, что мы фениксы. Пепел для нас - это место рождения нового и более чистого. Я целую его губы, перехожу на щеки, шею, плечи, я хочу касаться всего его своими губами, заставить вспомнить его, как сильно я люблю его и как могу отдаваться ему. Но что-то было не как раньше, именно поэтому я застыла около его уха, шепча: — Меньше нежностей. Прошу. Я хочу тебя так сильно, так невыносимо, что не сейчас прелюдии. Выплесни всю боль, что я причинила тебе, покажи как сильно ты скучал, как было тебе без меня. Потому что я готова сделать это для тебя. Умоляю, не жалей, Стефан. Не сегодня. — Горячим дыханием обдаю его кожу, ощущая как начинаю дрожать от изнеможения, но сил во мне было еще слишком много, которые я готова истратить до нуля в этой душевой кабине под натиском его тела. Я целую и кусаю его мочку, усмехаюсь, словно это была ирония, но ведь все не так. Просто любовь к нему забрала остатки моего здравого рассудка, адекватности и всего прочего, что прилагается к нормальному человеку. Он свел меня с ума, второй раз, третий и миллионный юбилейный. Он делал это каждый прожитый день вместе или по раздельности. Так было и будет всегда. Потому что судьба преподнесла нам второй шанс, согревая нас. не давая окончательно сгинуть и замерзнуть в одиночестве, вдали друг от друга. И этот шанс мы обязаны ценить, не выпускать из своих ладоней. И сейчас был тот переломный момент, когда я хотела убрать из своего мужчины всю жестокость. Он был так агрессивен не из-за Карла, точнее основной причиной все равно буду я. И пусть лучше он в нашем сексе выместить эту ненависть и отчаяние, в котором он жил, чем продолжит сходить с ума и срываться на других. Я не хотела больше его терять, не хотела разлучаться с ним на веки веков. Никогда больше не жить без взгляда в эти глаза, без чувства его тепла ночью рядом со мной, без поцелуев и голоса, который меня окрыляет и вдохновляет. И как было в той самой клятве от священнослужителя: и пусть только смерть разлучит вас.

Способность опошлять все сказанное - это просто моя суперсила. Я всегда вижу то, что другие даже не подразумевают. Вижу пошлость там, где ее не то чтобы в контексте - где и в мыслях не было. Обычно, в связи с этим, я тонко подбираю каждую фразу так, чтобы никакого подтекста там вычислить было нельзя. Но, кажется, прибывание в подвешенном на плече состоянии вниз головой, сделало разум мой менее бдительным и я жестоко ошиблась с примером из первобытного мира. Чувствуя, как Вуд трясется от смеха, я впадала в состояние, близкое к ярости. Меня безумно бесило то, что в коем-то веки пошлю не я, а кто-то другой. Да еще и опошляют мои собственные слова. Просто обычно это было чем-то вроде моей негласной обязанности. К тому же, только сейчас я поняла, на сколько это не приятно. Наверное, стоит сделать выводы. Но мне плевать.
  Наконец он ставит меня на асфальт и я опускаюсь на носочки. Вставать полной стопой мне не хочется абсолютно. Я жмурю глаза, уже прокручивая в голове примерное количество бактерий и другой дряни, которая сейчас касается моих ног. Господи, тут же столько всего! Меня охватывает нечто вроде приступа паники - наверное, я просто слишком, через чур брезглива. И, если в наших головах действительно есть что-то вроде центра управления с эмоциями за рулем, как в одном мультфильме, то сейчас моя Брезгливость явно носится по кабинету в полу припадочном состоянии, истерически кричит, и, вполне возможно, судорожно рвет на себе последние волосы. Сейчас я безумно мечтала о горячей воде и антибактериальном мыле, которые ждали меня дома.
  Крис смеется надо мной. Его эпитеты и бесполезные попытки унять свой смех меня безумно раздражают. Я открываю свои глаза и одаряю его взглядом, полным яда и ненависти. Наверное, я действительно выгляжу достаточно забавно. Но ведь это не повод издеваться надо мной, верно?
- Ты издеваешься что ли?! - вопрос звучит немного истеричнее, чем должен был бы. Но, мне кажется, меня вполне можно понять. Я не брюзгля до мозга костей, нет. Но я слишком хорошо знаю этот город и его жителей для того, чтобы разгуливать по его улицам босиком. Можете назвать меня капризной богатенькой стервой, но я не готова не то, чтобы марать ноги. Просто на самом деле на асфальте слишком много разного рода заразы, которая способна даже убить! Возможно, я слишком мнительная и мне пора прекращать смотреть Дискавери. Но я ни за что не пойду босиком.
  Мой рыцарь тут же предлагает мне свою обувь. Очень хороший ход с его стороны и я честно ценю эту жертву. Хотя, какая же это жертва, если он не так давно выбросил мою собственную обувь? Я смотрю на его туфли и понимаю, что они совершенно не подойдут мне по размеру. Нет, конечно, ножкой с 36 размером обуви я не обладала, к сожалению. Но, тем не менее, я ни за что не пойду по улице в мужских туфлях. Не могу сказать, что босиком лучше. Нет, не лучше. Тут как бы равноценное зло. Но все таки я выберу свои босые ступни.
  В попытках успокоить маленькую брюзгу внутри себя, я совсем забыла о том, что все это время свечу своим нижним бельем, потому что платье уже дано красовалось скорее на моей талии, чем на бедрах. Нервными резкими движениями я поправляю непослушную ткань и опускаюсь все таки на всю ширину стопы, делая при этом успокаивающий выдох.
- Предложение очень заманчивое, конечно, - я перевожу свой взгляд с глаз Кристофера, на его туфли и обратно. - Но я вынужденна его отклонить. Боюсь, мне не подойдет размер.
  Кажется, приступ моей злобы прошел так же быстро, как и наступил. И приступ панической атаки вместе с ним. Настроение мое сменилось на нечто веселое и безмятежное. Наверное, это потому, что в моей маленькой голове уже созрел план мести. Я наклоняюсь за предложенной мне парой туфель и поднимаю их, подцепив за пятку пальцами одной руки. Поднимаю их вверх перед собой, улыбаясь при этом самой что ни на есть милой улыбкой.
- И тем не менее я тебе этого не верну, - с этими словами я делаю пару шагов до одного из мусорных бака у дома, напротив которого мы остановились, и бросаю трофей прямо возле него. С довольным видом возвращаюсь обратно к своему спутнику. - Как говорится, зуб а зуб, глаз за глаз ну и так далее. С остальными органами сам проведешь параллели.
  Меня и правда очень развеселила моя собственная идея. В любом случае я бы не смогла идти спокойно босиком, если бы при этом мой провожатый шел в обуви. Ну разве это было бы справедливо? Конечно нет! Тем более теперь я еще и отомстила за свои потерянные туфли. Нет, они вряд ли были мне дороги. Скорее, абсолютно не важны. Тут скорее сам факт вандализма и его наказания. И не важно, что наказание произошло все с тем же вандализмом.
- Я чувствую твой немой вопрос - нет, я не смогу закинуть тебя на плечо и понести, - я заливаюсь веселым смехом. Чувство триумфа и восторжествовавшей справедливости наполняет меня изнутри до самых краев. Я даже забываю о том, что асфальт грязный, а я босиком. Просто наконец-то ощущаю какое-то чувство легкости внутри себя. Наверное, это связанно еще и с тем, что на мою диафрагму больше ничего не давит. Не считая, конечно, органов. Но это все в норме. Я мимолетно осматриваюсь и понимаю, что мы совсем недалеко от моего дома.
- Знаешь, я предлагаю зарыть топор войны. И обязательно залить его хорошим виски со льдом, - приступы смеха прошли и теперь я только улыбаюсь глядя на Криса. - К тому же сможем помянуть наших потерянных любимцев. Я о туфлях, если что.
  Меня внезапно посещает дикое желание упиться в хлам. Правда,делать это одной не имеет никакого смысла - иначе кто будет выслушивать мой пьяный бред? К тому же Вуду явно тоже не хватало выпитого. Даже не смотря на то, что он уже был изрядно пьян. Что ж, так мы сможем убить, как говорится, сразу двух зайцев. И все будут счастливы.
  Окунувшись в собственные мысли, мечтаю о том, чтобы мой сегодняшний возможный собутыльник по-скорее согласился и мы уже наконец отправились ко мне. Это гнетущие чувство паники, основанное на том, что я стою голыми ногами на грязном асфальте, все таки никуда не делось. Даже, кажется, немного усилилось. Просто потому что теперь я уже думаю о том, как буду обеззараживать свои грязные ноги чем-нибудь спиртным. Возможно даже тем же виски. Там же достаточный алкогольный градус, чтобы обезвредить всю эту дрянь на мне? Хотя, кажется, где-то был еще и антибактериальный гель. И какой-то спрей на спиртовой основе. Не знаю точно, что из этого мне поможет. Но на всякий случай попробую все и сразу.

пока нет. но если очень надо - найдем :3

Весь этот мир взаимности просто тобой наигран.
Знаешь, если ты рядом, неспокоен мигом.
Без тебя на ножах я, но и с тобой на иглах▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼ ▲ ▼
[float=left][/float] Мы всегда заложники своего прошлого, даже если отчаянно пытаемся избавиться от всего непотребного и недостойного, на наш взгляд, оно все равно возвращается и тянет обратно за собой на дно. На то самое дно, на котором нет кислорода, на то самое, где вечный холод и тьма, на то самое, где ты одинока, на то самое дно, где ты  н е с ч а с т н а. Но мое дно было в моем настоящем, потому что только после изоляции от прошлого я осознала это, что я уже там, где холод и несчастье. Как можно быть счастливой с тем, кого ты не любишь? Я согласилась выйти замуж за такого человека, готова была пожертвовать всем, что у меня было, лишь бы крупицы оставшихся нервных клеток не были разрушены тяжелыми ботинками действительно желаемого мной мужчины. Косуха, байк, огромная татуировка на спине и до омерзения едкая ухмылка, колкие замечания, умение довести меня до полного безумия - все это было в Ханнэме. Он был тем, кого я так хотела и желала, но все свои истинные желания я связала и заткнула, запихивая подальше в глубину сознания. Тот самый вечер, когда я забрала его с участка... Это было четыре с половиной месяца назад и я до сих помню свои слова, которые прокричала: "Даже если ты захочешь вернуться в мою жизнь спустя месяцы или годы, я никогда не пущу тебя обратно. Теперь я твердо уверена в том, что мой палец не дрогнет, когда я сброшу твой звонок или не поднимусь с места, чтобы открыть тебе дверь. А будешь пытаться доставать меня, я оформлю судебный запрет на сближение и после сегодняшнего дня, если сниму побои - выиграю даже без суда и разбирательств." После этого дня мы больше не виделись. Сначала он думал, что я не всерьез, что эти слова были сказаны от обиды или чего-то подобного, но я намеревалась сдержать свое слово. Я хотела начать новую жизнь без его участия, даже в качестве "друга". Хотя какие из нас друзья? Он звонил, рекордное количество раз, сотни голосовых сообщений с матом, которые я слушала и руки дрожали, тянулись к телефонной трубке, но я останавливала себя, напоминая, что это конец. И хватит уже быть его марионеткой. Мы выяснили отношения тогда в первый и последний раз, но Чарли было мало. Он приходил к моим дверям, почти выносил их своими ударами, а я словно мышь забилась в своей комнате наверху, слыша через приоткрытое окно как он матерится и посылает всех и вся нахуй. Если вы хотите знать, то это действительно больно, когда ты любишь кого-то, а он мудак, он никогда не будет этого ценить и все, что вас ждет вместе - это деревянная крышка гроба на десяток лет раньше отмеренного судьбой. Слезы стали моим аналогом, я сутками сидела и ревела как маленькая девочка, никого не пуская к себе и убивая горе в алкоголе. Также, как это делал он. Но мое обещание было в силе. Мне пришлось выйти из дома, вернуться к съемкам, к подготовке к свадьбе и друзьям, но также и к Мэтту. Он не понимал, что со мной происходит, а объяснять я не могла, во рту капкан на эти темы стоял. Смирившись со своей никчемной жизнью, я начала фальшиво улыбаться на камеру, когда мы с моим женихом оказывались в зоне съемок папарацци или на мероприятиях, премьерах каких-либо фильмов. Я благодарила Чарли за то, что ему хватило совести не искать встреч на публике и не выяснять отношения которые равны были нулю. Замурованная в своих проблемах, я медленно и верно готовилась к дню Х. Когда я стану женой того, кто понимающе и всепрощающе ведет себя в любой ситуации. Это благородство меня добивало из последних сил, но я все еще стояла на своем: я выйду замуж. [float=right][/float]
Жаркий день июля, солнце и хорошее настроение. Я сама была удивлена, что в день своей свадьбы я проснулась не хмурой, как позавчерашнее небо. Мэтт был в своей квартире после мальчишника, а я осталась одна, отменив девичник и всю ночь провела в новом доме. НАШЕМ доме, который Мэтт приобрел вместе со мной буквально недели две назад с уже готовым ремонтом. Сюда мы собирались направиться после торжества, когда уже устанем от поздравлений и тостов. Утром в этом доме творился хаос, собирали вещи, платье, обувь и меня. Я была словно кукла, меня посадили в машину и увезли в загородный коттедж, в котором и приступили к сборам невесты. Пока надо мной работал визажист, я слушала мелодию от которой блевать хотелось и сдерживала порывы кинуть бокалом с шампанским в этот чертов магнитофон. Унылая, якобы классическая и красивая мелодия, кажется ее поставила моя мама? Наверное, я пропустила это мимо глаз, жаль не мимо ушей. Но я терпеливо дождалась конца макияжа, косметика на моем лице была по минимуму, это было мое желание - быть самой собой хотя бы внешне. Красиво уложенные волосы, распущенные "ангельские" локоны, вокруг стоит писк, умиление от того, как я похожа на принцессу, а я только выжимаю улыбку и иду натягивать белое свадебное платье от Веры Вонг. туго затянутый на спине корсет и все плачут, в особенности подруги и мама, обнимают и уже желают счастливой семейной жизни, я киваю и что-то отвечаю из разряда: спасибо, люблю вас. Я рада, что вы здесь со мной.
Суета и все начинают бегать, кого-то куда-то отправлять, а я лишь стою у окна с бокалом шампанского и потихоньку пью, стараясь оставаться в здравом уме и желательно трезвом, точнее наоборот. Солнце бьет прямо в глаза, я жмурюсь и отхожу подальше от ярких лучей, но почему то эта солнечная "ванна" зарядила меня хорошим настроением, с улыбкой больше не было проблем, я стала думать в другом русле об этом дне. "Стерпится. Слюбится." Мэтт был лучшим вариантом для меня, а значит я должна быть счастлива, что пойду под венец к нему. За всей суматохой я не заметила как пробежало время и словно моргнув, уже оказалась около закрытых дверей, за ними звучала музыка и было много народу, весь задний двор был наполнен близкими нам с Мэттом людьми. Отец поглаживает мою руку, а я начинаю дрожать, волноваться. Скорее я сомневалась, стоит ли портить жизнь своему еще жениху, со своей жизнью я давно разобралась и похоронила. И в тоже время, я убеждала себя, что буду счастлива, ведь на одних чувствах далеко не уедешь. Семья строится и на других немаловажных вещах, которые мне давал именно мой будущий муж. Решимость и уверенность поселились призраком, но этого было достаточно для того, чтобы кивнуть наконец-то отцу и он открыл двери, впуская свежий воздух в коттедж и позволяя нам покинуть его стены, медленно вышагивая по выстеленной дорожке между лавочек. Я не смотрю на тех, кто там сидит, мои глаза опущены, я действительно начала нервничать как настоящая невеста. Папа крепче сжимает мою руку, ведет вперед, а я неловко вышагиваю на высоченных каблуках ,что закрыты пышными подъюбниками свадебного платья. Шаг за шагом, ближе и я решаюсь поднять взгляд, тут же встречаясь глазами с Мэттом, что улыбается с такой любовью и трепетом, что невольно я улыбаюсь в ответ. И вот остается пара шагов, я делаю их и моя ладонь оказывается уже в руке жениха, а отец отходит, оставляя только нас двоих в центре, вместе со священником и еще шаферами и подружками невесты по бокам от этого невысокого пьедестала. Музыка все еще играет, а потом плавно уходит в тишину и глубокий, проникновенный тембр священника начинает абстрагировать меня от реальности, я улыбаюсь Мэтту, он крепче сжимает мои руки в своих, а я перевожу взгляд в толпы людей, что сидели на лавочках и смотрели за происходящим с такой нежностью, у многих на глазах стояли слезы, на губах были счастливые улыбки. И только одна... Одно лицо. Из множества всех здесь, я увидела его не сразу, но оно выделялось тем, что улыбка была скорее усмешкой, а в глазах не капли нежности и проникновенности священным моментом. [float=left][/float] Мои губы приоткрываются, я словно рыба глотаю воздух, сердце в грудной клетке под защитой ребер начинает бешено стучать, виски сдавливает боль и удары пульса прямо по ушам. Все как из-под толщи воды, голоса, шелест листьев, шепот... Я уже не слушаю, что говорит священник, я сосредоточенно смотрю пару секунд в глаза Чарли, который сидел в первых рядах. Какого черта он здесь делал? Пришел испортить свадьбу? Напомнить мне о том, что я выхожу замуж не за того? Чертос два! Я не дам ему этого сделать! Или дам? Мое тело словно свел паралич, я дрожу как осиновый лист на ветру, по коже стайки мурашек, глотая воздух я отворачиваюсь и снова смотрю на Мэтта, он непонимающе хмурится и вопросительно вскидывает брови вверх, а я лишь качаю головой. Но мое лицо выражает гамму чувств, которая не подходит под событие. Я потеряна, боль внутри оживает и диким зверем атакует мой разум. И я не могла ничего сделать, я просто стояла и слушала то, что говорит падре, хотя мысли были о другом и кажется, что все разрушилось уже. Все пошло не так, стоило Ханнэму просто оказаться в этом месте. Самое страшное было то, что я знала то, что он не пришел сюда поздравить или быть одним из гостей, хотя белая футболка, что была на нем надета - уже дань глубокого уважения, но скорее маскировка на время, чтобы не выделяться. И я осознавала, что будет пик, когда Чарли взорвет ту бомбу, которую принес с собой в голове, ту самую, которая осколками уложит всех здесь и повергнет меня. Наверняка и точно в сердце.

Мы - инородные, нужно поменять всё.
Неприметные, женщины из глянца.
Или фобия и всё меньше ш а н с о в .
И всё меньше сил, держаться.

Я словно дикий зверь в неволе, уже начинал выгрызать себя, просто пробивая собственную защиту. Я клялся и божился, что никогда я больше не полезу в отношения своего брата, давал слово себе и ему. В прошлый раз это кончилось достаточно печально, потому что я посчитал его девушку ему не парой и весьма нехитрыми манипуляциями вывел ее на чистую воду, но разве принесло это счастье моему кровному и любимому старшему брату? Черт возьми - нет! Я всегда все ломал и портил, с самого детства так повелось, что я рушил, а Джеймс выстраивал заново и я не получал вычита от родителей, потому что старший брат подставлял свое плечо и спасал положение. Сейчас он был парнем той девушки, к которой я неровно дышу. Нет-нет, погодите, дышу я вполне себе ровно, но когда я вижу ее, то мое сердце как стрелой амура резко поражается аритмией, комок в горле и холодный пот от волнения, словно бы я юнец у которого кишка тонка заговорить с объектом вожделения. Но я говорил и делал это не сквозь зубы, я просто ощущал себя радиоприемником, с приближением Эммы я переключал волну и мы были хорошими друзьями, стоит ей отвести взгляд и моя волна менялась, потом я вновь вижу ее глаза, что пронзительно заглядывают в мою душу и опять прошлая волна "френдзона" включается с небывалой силой.

Эмма была той самой, о которой я мог только мечтать. Она была доступна бы для меня, если бы не мой брат. Когда их отношения только начинались, я хотел быть счастливым, потому что все ощущения были двойственными и я не мог разобраться в себе, я посчитал, что правильным будет промолчать и позволить произойти тому, что по сей день мучило меня изнутри. Всю тяжесть своего идиотского выбора я никому не показывал, искренне старался быть милым и обходительным, не лез в их пару и даже пытался находить себе девушек. Все эти жалкие попытки забыться не увенчались успехом, но хотя бы я не выдавал своих истинных чувств: ни Эмма, ни Джеймс ничего не знали, не подозревали и слава Господу за это. На то я и был успешным актером, набирающим обороты в Голливуде.

Знаете в чем преимущество быть взрослым? Ты живешь отдельно, никому не отчитываешься, но в моем положении было главным то, что ты ничего не знаешь. Я съехал от своего старшего брата как раз перед тем, как Робертс собирала свои многочисленные чемоданы и перевозила их в наше жилище, которое стало для меня эпицентром боли. Я сбежал как трус, как крыса с тонущего корабля, но это стало и моим глотком воздуха, когда я не видел их вместе, когда мог отказываться от совместных ужинов, ссылаясь на вымышленные дела, при этом я в действительности просто лежал на диване перед телеком и смотрел программы, что заставляли мой мозг деградировать. Я не пил, не курил, не умирал, но каждая встреча с Робертс была напоминанием о том, что я конченный мудак и упустил шанс своей настоящей любви. Ведь не смотря на мои принципы "бороться до конца", этот случай был исключением. Мой брат был исключением, он слишком сильно любим мной, он слишком часто был тем, кто вытаскивал мою задницу из неприятностей и он помогал мне всю мою сознательную жизнь.

Жизнь свела нас с Эммой словно издеваясь, это было чистой воды кощунство, заставлять нас работать совместно, да еще и играть экранную парочку, целоваться и быть настолько близкими, насколько это возможно. В моей груди все сжималось, сворачивалось в комок и откатывалось подальше от чувств, дабы я смог пережить это. Да я блядь ночами просыпался с привкусом ее губ на своих, хотя это была вина  сценаристов, которым захотелось побольше ставить акцент на нашей паре главных героев и их чувствах. Сегодня был благо не настолько провальный съемочный день и мы прогоняли сцену с мотоциклом. Я конечно больше любил тачки, но на байках мне множество раз доводилось гонять, посему было решено, что сцена будет сниматься в живую, без рельсов, но на почти пустой улице, точнее на небольшом ее отрезке. Я не боялся скорости, хотя нам четко сказали не превышать пятнадцать миль в час, я скорее трепетал от страха, потому что сзади сидела Робертс, которая могла расшибиться вместе со мной. Но она слишком живо поприветствовала идею проработать сцену на живую для достоверности, а я уже не мог дать заднюю. Как итог, одно неловкое падение, когда мотоцикл просто завалился набок, потому что мои руки тряслись, словно я с похмелья решил полихачить. Черт с ним, но ее смех, когда я оказался лежать на ее маленьком хрупком тельце, действительно заставил поверить в то, что обошлось без травм. Мое колено заныло, но это был лишь очередной синяк, который из? Их было множество на этих съемках и не велика потеря, в плавках мне пришлось дефилировать за несколько дней до этого. Мы посмеялись, еще раз прогнали сцену, но без того, чтобы ехать по улице и наконец-то вернулись на съемочную площадку к своим трейлерам.

В хламе собственных вещей я потерял телефон, ключи от машины и даже футболку, но порывшись, удалось откопать первое и последнее, ключей от машины я не нашел, да и черт с ними. Переодевшись, я попытался реанимировать телефон, который окончательно разрядился и я не мог даже вызвать такси. Чертыхнувшись под нос, я начал разгребать тумбочки в трейлере, в поисках зарядного устройства, ведь взламывать собственный автомобиль в мои планы не входило. Потратив добрые двадцать минут на поиски, я наконец-то нашел то, что нужно, поставив на зарядку этот сраный айфон, который живет не больше десяти часов, я удивился: поиски заставили разложить меня вещи по своим местам. Кажется во мне умер отличный уборщик и мерчендайзер. Время до зарядки айфона еще было и я подумал, что лишние пятнадцать минут лучше провести с чашечкой кофе и за прогоном своего сценария, но за кофе нужно было выходить из этого трейлера, что совершенно мне не нравилось, но встать пришлось. Когда-то же нужно начинать бороться со своей ленью и я выхожу на площадку, где от тишины звенит в ушах. Полная темнота и лишь холодный свет от редких прожекторов по периметру, чтобы мы не сломали себе головы по пути к выходу, но тут я замечаю еще один источник света: желтый и более тусклый, он был из вагончика Эммы.

"Она еще здесь? Странно."

Забыв о том, что я дал себе слово не лезть к ней лишний раз, я уверенно шагаю к двери ее вагончика. Обеспокоенность внутри начала расти, когда после первого стука я не услышал ответа и даже шороха, будто она забыла свет выключить, либо с ней что-то не так. [float=left][/float]Щелкая пальцами от нервозности, я дожидался ответа и наконец-то дверь передо мной распахнулась. Казалось бы мне должно полегчать, но ее вид, который я застал, он просто контрольным выстрелом в голову и сердце. Мои глаза бегали по ее лицу долю секунды, перед тем как я также уверенно вошел внутрь, подмечая слезы, о которых она вряд ли захочет говорить.
- У меня мобильник сел, поэтому я не знал о твоих звонках. - Произношу это слишком черство и монотонно, полностью погруженный в свои мысли.
Повернувшись, я слышу ее слабый голос, от которого просто веет отчаянием и мое лицо каменеет, будто бы меня за секунду превратили в скульптуру изо льда. Вижу этот синяк и мысленно уже даю себе неслабых ударов в лицо за то опрометчивое действие и неуверенность с которой держал мотоцикл, ведь это была моя вина. Но что-то не сходится, ведь это не первая ее травма и я ни разу не видел, чтобы она хотя бы слезинку проронила из-за физический увечий. Она не была типичной плаксой, которая готова ныть от первого синяка, ну не кисельная барышня моя Эмма. Именно это и нотка фальши в ее словах буквально отрезвила меня, я сжимаю зубы, осознавая, что причина может крыться только в моем брате. Если не боль от ударов, то душевная приносит такую реакцию, ничто больше. Неужели они опять поругались? Нет, конечно же ругаются все, но от одной мысли, что Джеймс обидел Эмму и довел до слез, у меня немеют руки, я сжимаю кулаки и слышу как суставы хрустят от прилагаемых сил. Она так неумело оправдывается, пытается сделать вид, что я дурак и совсем ничего не понимаю. Возможно так и было бы, если бы мне было на тебя наплевать, малышка, но к сожалению, я повязан на тебе и сижу так плотно, как наркоман на игле. Каждая твоя интонация вызубрена мной наизусть и ты можешь лгать кому угодно, только не мне. Просит обезболивающее, отводит глаза и я замешкался с ответом, не зная что сказать. Правду о том, что я понял, что она наглая врушка, либо сделать вид, будто принял правила ее игры. Но вибрация ее телефона, молчание и не желание ее брать телефон расставили все по местам. Киваю, хмыкаю под нос и опираясь плечом на стену трейлера, я вскидываю брови вверх.

- Обезболивающее от боли в плече я тебе могу найти. Но вот обезболивающего от душевных терзаний не существует. - Бросаю это слишком резко и грубо, совершенно не в привычной мне манере, словно бы я злился на нее. Но нет, это было не так. Я злился на своего брата, хотя даже еще не знал причины. - А теперь, если ты наигралась в театр одного актера, может просто скажешь, что у вас с Джеймсом не так? Мне казалось, что вы хорошая пара, я был рад за вас. А сейчас я вижу, что у тебя голова взрывается от мыслей. Можешь конечно не говорить, что именно случилось, просто выскажись и тебе полегчает. - Пока я говорил, то рылся в ее вещах, как будто в своих собственных, облазил все шкафчики и нашел немного обезболивающего.
- Либо ты можешь рассказать все по дороге в больницу, где я буду тебя пытать. Люблю заставлять страдать молоденьких девушек. - Показательно усмехаюсь, но даже ухмылка не хочет задерживаться на лице. Слишком... это просто слишком... Протянув таблетку Эмме и бутылку воды, я беру лед и встаю к ней ближе, стараясь сохранить самообладание, когда прислоняю к ее плечу этот пакет со холодом. - Я подержу, не парься. Если хочешь, я даже выйду из твоего поля зрения, буду стоять за спиной и ты будешь говорить как на собрании анонимных алкоголиков. - Шутки, которым было не место непроизвольно рвались из меня, я не мог это контролировать.

День неприятных сюрпризов? Можно с меня уже хватит? Почему сегодня, почему сейчас? Я начинаю искренне сожалеть о том, что что вообще прилетела в Лондон. Такое чувство, что мне на голову вывалилась карма за последние несколько лет. Ладно, с постиранным кошельком мы, вроде как, разобрались. Вижу, что Стивен держится молодцом и уже не пытается поддеть меня по этому поводу - хотела было спокойно выдыхать. Да оно так, в принципе, и было. Решив, что все закончилось лучше, чем могло бы, я настраиваю новую программу на стиральной машине, чтоб уже закончить стирку, наконец. Едва ли расправившись с этой задачей, слышу звонок в дверь: ну, думаю, отлично же, еду привезли. Проникаюсь даже чем-то более теплым по отношению к парню, который спас наши желудки от возможности принять в себя магазинные полуфабрикаты.
Р-разочарование. На пороге стоял далеко не тот, кого я ожидала увидеть. Стивен, стоящий рядом, видимо, был того же мнения. Библейская, блять, картина. Гость мой в труселях, весь такой из себя, покрытый от и до татуировками, почти на пафосе; я с видом таким, будто только с сеновала упала; и Джейк, мать его за ногу, Роше, готовый, как старшеклассница на выпускном. Конечно, я имею понимание о том, как всё это выглядит. Но постойте-ка, минуточку. Какого такого хуя я должна оправдываться на тему того "кто это такой и что он здесь делает", если мы уже полгода как разбежались?!
Стивен улавливает суть довольно быстро и я лишь киваю, пробиваясь вперед, и пытаюсь остановит Джейка, который нагло ломится в квартиру, ничего не желая слышать о том, что его здесь не ждали.
- Роше, какого черта? Почему ты до сих пор не забыл сюда дорогу и вообще как узнал, что я здесь? - ворчу, отталкивая его от себя,  но очень скоро понимаю, что пытаться что-то узнать от этого полукоматозника уже бесполезно. 
- Вот же... - уже и не знаю, какие слова подобрать, чтобы стыдно не было. И почему о понятии "стыдно" я задумалась только сейчас. Где эта блядская скромность была в тот момент, когда час назад на этом самом месте стоял облитый холодной грязной водой, адски злой парень?
Не выдерживаю напора неконтролируемой туши - он все же вваливается в прихожую, тащит с собой бутылку чего-то там горючего, что постепенно поглощает в себя с каждым новым глотком. За неимением альтернатив кое-как приземляю его на ближайшую тумбочку.
- Дивный, блядь, денек. Это-то мне за какие такие заслуги? - ворчу себе под нос и плетусь за телефоном.
- Окей, Джейк, давай вызовем тебе такси. Надеюсь, ты не переехал никуда с прежней квартиры? - чуть похлопываю его по щекам, пытаясь привести в чувства. Связь, как на зло, лажает. Сбрасываю и перенабираю снова. А пьяный мудак все упорно тянет клешни ко мне, цепляясь за подол халата и пытаясь отвести его в сторону. Только и успеваю одергивать его - Джейка.
- Заебал. Руки при себе держи, - рычу уже откровенно агрессивно, когда его рывки приобретают все более настойчивый характер, да так, что телефон выпадает из рук от неожиданной встряски.